Пучковые заметки или пучок заметок!

Представляем Вам путевые заметки от нашей большой подруги и чудесного человека Татьяны Пучко (тут ее страница в Файсбуке). Таня участвовала в нашем геолого-минералогическом туре в августе 2017 года и по завершению изложила свои наблюдения в виде небольших ессе, которые и разрешила любезно разместить у нас на сайте. Ее наблюдения заставили нас сделать несколько выводов и улучшить нашу программу на следующий сезон экскурсионных туров летом 2018 года.

7-19 июля, Москва -> Апатиты 1 -> Кировск. Поезд. Географическое беспокойство. Ботанический сад. Оргсобрание.
Недолго поработав в Москве после путешествия на Камчатку, я записалась с подачи Юлии Андреевны Севрук, забежавшей купить икорки чавычевой на день рождения своего отца, в авторский геолого-минералогический тур по Хибинам от некоего сотрудника музея «Самоцветы» Дмитрия Лисицина, не очень хорошо представляя себе, что меня ждет, кроме того, что опять придется ходить по горам, и на этот раз не только с палками, но и, вероятнее всего, с молотком. Знала только, что это будет неделя радиальных – однодневных - походов, и в палатках на снегу спать не придется: нас приютит уютный хостел «Акка Книбекайзе», и все маршруты будут начинаться и заканчиваться там, где есть и теплый ски-рум с ультрафиолетовой сушилкой на 48 пар ботинок, и душ, и туалет, и интернет, и кухня, и библиотека, и даже кают-компания с огромным экраном, на котором во время посиделок фестиваля «Кольские встречи» включали трансляцию камина, чтобы барды костер не жгли на полу, вероятно.
Занесло меня в начале марта на этот небольшой фестиваль прямиком из Питера любопытство и приглашение едва знакомой мне Анны Чуриловой, любительницы авторской песни из подмосковных Морозок, а оказалось, что хозяева хостела, Олег, Юра и Лида, любезно пустившие к себе пожить бардов,– выпускники геошколы и позже геофака МГУ, и многих общих знакомых со мной имеют, и даже бабушку мою покойную, Ольгу Павловну Обручеву прекрасно по Университету помнят, не с первого раза зачеты ей сдавали, строга была доцент, но, говорят, справедлива.
И взяла я с собой в поезд книгу Юрия Нагибина, которую мне на выпускном вместе с аттестатом вручили, с автографом директора нашей с углубленным изучением биологии школы №175, удивительного ума и педагогического таланта женщины, Натальи Федоровны Кедровой, чтобы читать ее при свете дня и, может быть, узнать наконец, что она имела ввиду, вручая мне томик с названием «Терпение», и электронную версию книги рассказов Дмитрия Авилова «Кошка с одним хвостом», чтобы читать ее в темноте тридцать шестой полки и выбирать оттуда отрывки для чтения вслух на презентации тридцать первого августа в Гиперионе, к которой намечено было мое возвращение, и билет обратный был взят на поезд Мурманск-Новороссийск.
Так и читала все тридцать два часа дороги то одно, то другое, так ни разу и не вышла на воздух, и вычитала у Нагибина лишь дивное словосочетание «географическое беспокойство». А выйдя в пять утра на станции Апатиты-1, где ждал меня и еще нескольких товарищей из того же поезда белый спринтер - минивэн - такси до Кировска, встретила там и Юльку Андреевну, и бывалого геолога Александра Кротова с сыном Дмитрием, и молодого человека Евгения, свежепоступившего после геошколы на геофак, но с ними мы познакомились чуть позже.
В хостеле кроме нас, десятерых участников тура, размещенных на втором этаже, где двухэтажные кровати с занавесочками и ночничками в каждом «купэ», и тканые половички, доживали в это же время последние три дня «половой жизнью» двадцать (на самом деле 27) геошкольников – лучшие из лучших, как сказала нам Лида, только таких берет на летнюю практику. Когда их дежурные стали готовить завтрак, мы страшно испугались и залегли за свои занавесочки отдыхать.
К обеду, когда уже и доспали немного, с самолета подтянулись остальные пять участников экспедиции: семья москвичей, ведомая пытливым подростком по имени Павел, с ним мать его бодрая спортивная Анна и отец – меланхоличный тучный Леонид, еще одна туриствующая особа - девушка Лена, не имеющая никакого отношения к геологии, тоже из Москвы, и интересующийся минералами в качестве хобби юноша Александр из Волгограда.
У предусмотрительной семьи уже были заказаны экскурсии в музей и ботсад, Юра вызвал нам две машины по 160 рублей за каждую, и мы с Юлей и Леной, которую определили нам в соседки по комнате, присоединились к посещению Полярно-альпийского ботанического сада, основанного аж в 1931 году. Очень повезло нам с экскурсоводом, не очень с погодой, да еще на входе к нам шестерым подвалила небольшая группа спортивных пенсионеров из соседнего пансионата «Тирвас» - человек так сорок.
Посетили богатые оранжереи, затем, отстав от пенсионеров, прогулялись до озера Большой Вудъявр, где собрали первые образцы местной зеленоватой гальки, подозревая в ней нефрит, и вернулись ко входу, где одна машина повезла нас с Юлей обратно в хостел, а другая – наших бодрых спутников в музей. Мы же, рассудив, что экскурсия в музей входит в план тура на послезавтра, решили не бежать впереди паровоза и выпить по бутылочке пива, что оставила нам в качестве привета Анна Калинина, неделею раньше проезжая мимо с Баренцева моря.
Вечером пришли в кают-компанию с нами познакомиться руководитель нашего тура – Дмитрий Лисицин и жена его Катя Ловская, все назвали свои имена и обозначили чаяния, после чего выдана была каждому подробная программа тура для личного пользования, а также для внимательного прочтения и подписания инструкция по технике безопасности в горах.
Фотографии складывать буду по мере поступления текста в альбом «Кировск. Хостел Акка Кнебекайзе и окрестности», этот день и что-то из марта уже там, все есть в контакте. Что-то досниму по тексту, что-то украду у Кротова, вот сушилку украду точно. Если кому что надо, тоже берите себе, не жалко. Вот горец живородящий, может, надо кому?

20 августа, воскресенье, Хибины. Минералогический тур. Вводная лекция. Айкуайвентчорр. Хибинит и пегматит. Развалы пегматитов под опорами, Эвдиалит и эгирин. Прогулка по отрогам, цветы и ягоды. Голубые озера, анальцим, катаплеит, шабазит. Камералка.
Согласно заявленной программе, в 10 часов утра мы снова собрались в кают-компании на вводную лекцию. Попробую пересказать ее коротенько по своему конспекту. Первой выступала Екатерина Ловская. При помощи небольшой наглядной презентации она напомнила нам из школьного курса географии, что горные породы бывают осадочные, магматические и метаморфические; что осадочные породы образуются на дне морей и океанов из известковых скелетов простейших живых существ фораминифер и радиолярий и прочих ракушек; магматические породы получаются при застывании раскаленной магмы, в норме располагающейся в земных глубинах, но при движении литосферных плит норовящей вырваться на поверхность; метаморфические – при последующих изменениях первых двух под действием давления и температуры.Так, из осадочных пород со временем образовались мрамор, кварцит, гнейсы, сланцы.
Далее вступил Дмитрий Лисицин. Я не помню, когда именно он вступил, но кажется именно здесь, потому что дальше началось много нового и непонятного. Хибины – уникальный щелочной магматический интрузивный (плутонический, глубинного происхождения) массив, здесь мы не встретим гранитов и базальтов, как обычно везде, он сложен нефелиновыми сиенитами: хибинитами и другими местными абвгд-чорритами (так я буду обозначать то, что не расслышала)). Коэффициент агпаитности (калий + натрий, разделенный на алюминий (иногда + кремний)) у местных минералов больше единицы.
Привлекательны для промышленности Хибины наличием здесь апатита – источника фосфора для производства фосфорных удобрений, но в первые (1930-е) годы добычи весь апатит продавался за границу и был основным источником валюты для молодой Страны Советов. К слову, апатит — главная неорганическая составляющая наших костей и зубов.
Породы, в которых залегают апатиты, называются уртиты (не совсем так). Минерал (лат. – руда) – природное однородное твердое тело определенной структуры с определенными свойствами, исключение – жидкая природная ртуть. Из минералов состоят горные породы. Есть породы, состоящие из одного минерала, галит (NaCl), например, или графит (C). Чаще всего породы состоят из нескольких минералов. Определительные свойства минералов – цвет, блеск, цвет черты (порошка), прозрачность, плотность, твердость, спайность. Цвет черты определяют, царапая камнем бисквит – фарфор, не покрытый глазурью. Порошок всего многоцветия кварцев, например, – белый, а гематита – красно-коричневый, хотя сам гематит кажется черным. Твердость определяют путем царапания по шкале Мооса – это 10 эталонных минералов от талька – самого мягкого минерала - до алмаза, самого твердого. Кстати, до изобретения стекла мусковит – светлая слюда - добывался в Московии (потому был так назван) и экспортировался в Европу для окон. Наиболее распространенные минералы Хибин: полевой шпат, эгирин, апатит, астрофиллит, нефелин (серый, не спайный, в отличие от полевого шпата), еще пяток наименований я не успела записать.
В магматических горных породах, когда из магмы выталкиваются газы, непременно при участии воды, образуются пегматиты (класная идея для чайника в геологии), обычно в виде жил, бывают и целые пегматитовые поля. Признак дифференцированных пегматитов – наличие в них игольчато-зеленых эгиринов.
Псевдоморфозы – явление, когда один минерал полностью заменяется другим, а форма, которую он занимал, остается прежней (окаменелости, например, но здесь их нет).
Метасоматиты – изменение породы под воздействием позднего флюида.
Термин ксенолит происходит от древнегреческих слов ксенос – чужой и литос – камень…
Мало что из записанного осознав, сложила Таня в рюкзачок молоток, жилетку, ветровку, трекинговые палки, бутылку воды, влажные салфетки и контейнер с большим бутербродом (ланч с собой), надела шапку, непромокаемые штаны и курточку с восемью карманами для камней, и наша группа стартовала в первый пристрелочный поход на ближайшую гору, видную из окна хостела – Айкуайвентчорр, что в переводе с саамского значит «Голова матери бога гора» или что-то в этом роде, никто толком не знает до сих пор.
Пока мы поднимались наверх в синей шестиместной кабинке-гондоле, я еще раз распытала Олега насчет слагающих Хибины пород. Он еще раз терпеливо мне рассказал про нефелиновые сиениты, что состоят в основном они из нефелина (от греческого слова облако, потому что при растворении в кислоте он превращается в облачко), полевого шпата и эгирина – зеленого дочерна минерала названного в честь Эгира – скандинавского бога морей. Все эти минералы содержат в большом количестве натрий и калий – щелочные металлы. От гранита, состоящего, как я с детства знаю, из полевого шпата, кварца и слюды, сиениты отличаются отсутствием кварца.
Зимой мы уже были здесь с Максом Леви и его дочерью Виолеттой: был густой туман, и отдыхающие исчезали в полутора метрах от нас, едва сунув ноги в свои разнообразные агрегаты для скоростного спуска с горы. Виолетта с Максом недолго покатались с ближайшего снежного холма на попах, после чего мы спустились обратно в долину.
Сегодня тоже был туман, но не столь густой, а главное - не было трех метров снега. Мы быстренько приоделись и пошли куда-то вдаль и немного вверх, минуя старые ржавые опоры подъемников, зловеще проступающие в дымке по сторонам дороги, являя несколько апокалиптический ландшафт, навевающий воспоминания о сталкерах Стругацких. Все время хотелось бросить впереди себя гайку, но ни одной гайки в моих четырнадцати карманах не было…
Дима отколол кусок от внушительной глыбы и показал нам на свежем сколе (всегда надо смотреть свежий скол!) минералы, из которых состоит горная порода хибинит: серый матовый нефелин, зеленоватый полупрозрачный полевой шпат, почти черный эгирин и красные вкрапления эвдиалита – саамской крови, разбрызганной, согласно легенде, по всей тундре во время войны со скандинавскими захватчиками.
Катя показала и рассказала про цирки и плато, оставленные Валдайским ледником, который, наступая 300 млн лет (совсем не так, на порядок Танечка ошблась) назад на юг, стесал все верхушки гор и унес собой в виде морены осадочную корку Хибин (когда-то и здесь было дно океана) (море тут было в протерозое еще), а может, она была снесена и раньше, никто не знает, давно это было...
Олег нарисовал на грунте схему-модель образования Хибинского массива и еще раз попытался нам, чайникам, показать, как это все происходило. Потом мы дошли до первой пегматитовой жилы и наш словарь снова обогатился, и это было слово энигматит, от греческого энигма – загадка, и тут у меня буфер памяти закончился, и я стала фотографировать незнакомые мне растения и лишайники, чтобы в хостеле определить их на сайте плантариум.ру.
Дальше были развалы пегматитов под опорами подъемника, темно- и светлозеленые эгириновые звезды, и огромные сгустки саамской крови – эвдиалита, и цвета гречишного меда кристаллический титанит (он же сфен), и слоистый лампрофиллит сливового цвета, и астрофиллит золотистого (к концу тура я все эти слова запомню и научусь даже различать). Потом мы долго шли по отрогам, обходя скальные выступы, и тут настала наша с Юлей Андреевной очередь поделиться с товарищами знакомыми названиями представителей растительного и животного царств. Немного поправили в общем самооценку, пока Юля не грохнулась с камня, порвав штаны, а у меня не крякнуло любимое левое колено.
После ужина в кают кампании мы узнали еще одно новое слово: "камералка". Наши вожди еще раз определили все протянутые им образцы, научили их подписывать и заворачивать. На фотографиях минералы с последнего, третьего по маршруту пегматита у Голубых озер: коричневые светло-коричневые пластинки катаплеита в белом анальциме и прозрачные кристаллы шабазита - эти редкие минералы образовались внутри эгириновых шаров. На первом снимке вперед затесался эвдиалит с энигматитом с первого пегматита. Остальные фото дня в альбоме «Кировск. Хостел Акка Кнебекайзе и окрестности».

21 августа, понедельник, Хибины. Минералогический тур. Музей, башня. Ресторан «Счастье». Отвалы штолен «Новая» и «Материальная» горы Юкспорр.
После завтрака наша команда посетила музей, здание которого является символом Кировска – это бывшее пожарное депо в стиле конструктивизма, пятиэтажная башня которого в 1930-х годах была самым высоким строением в городе. Кстати, сначала город назвали Хибиногорском, а уж после приезда Кирова по просьбе жителей переименовали (не совсем так, после того как товарища Кострикова убили, а не после приезда оного партийного деятеля в Хибиногорск). Вот так, по просьбе жителей. Музей огромен и прекрасен, и одного дня на его посещение мало, вот что. Очень впечатлило интерактивное путешествие в недра Земли и история о том, что история о стонах грешников в аду была опубликована в какой-то день дураков, соответствующий нашему первому апреля. По залам, посвященным технологиям обогащения руды, пробежались почти вприпрыжку, а хотелось бы более вдумчиво, а в зале с минералогической коллекцией я бы поселилась. Особенно приятно, что посещение основной экспозиции бесплатное, и я надеюсь, что удастся еще побродить здесь, не подгоняемой временем.

После обеда в ресторане самообслуживания с обнадеживающим названием «Счастье», расположенном неподалеку от Дворца культуры, где мы зимой фестивалили, на полчаса заскочили в гостиницу переодеться и отравились на отвалы. «Это же помойка», - сказала Анна. «Да, - ответил Дима Лисицин.- И на этой помойке можно найти минералов больше, чем за все дни наших путешествий в горы. Только близко к железной дороге не подходите, охранник может разволноваться и вызвать полицию». И правда, через полчаса я уже пожалела, что не взяла молоток, и вот неполный список названий того, что мы там нашли (что я успела записать в блокнот): фенаксит, щербаковит, сфенит, сахаровидный апатит, уртит, радиоактивный ловчоррит, арфведсонит, рассыпающийся в руках дельхайелит, биотит – черная слюда, неотокит, лобановит, пектолит, монтмориллонит, на глазах выцветающий розовый гакманит, поздние цеолитные прожилки, о которых Катя писала диссертацию…
Следующая неделя у меня посвободнее, и я надеюсь продолжить и закончить краткие описания наших экскурсий. На фото слева сверху вниз: фенаксит и щербаковит в эгирине, ловчоррит, гакманит; справа – монтмориллонит, лобановит, арфведсонит.

22 августа, вторник, Хибины. Минералогический тур. В горы на вахтовке-буханке по местам киносъемок. Следы ядерных испытаний. Ущелье Рисчорр и его пегматиты и снежники. Ксенолит горы Каскаснюнчорр. Ледник. Сэндвич «Богатырь». Тщетные поиски сапфиров.
В восемь утра завтрак на камбузе хостела Акка Книбекайзе – омлет (как я ни уговариваю Лиду добавить в него воды для пышности, она никак не может на это решиться), сосиска, яйца вареные, сыр, ветчина, самодельный йогурт, каши овсяные быстрорастворимые, мюсли трех видов, хлеб двух, сливочное масло, молоко, кофе, чай на выбор - в общем, шведский такой вполне стол… Ланч с собой – огромный сэндвич с курицей и помидорами «Богатырь», - и мы отправляемся в горы на двух машинах. Первая – вахтовка типа буханка, в нее помещаются почти все наши туристы, наш адмирал Олег Лютцков располагается на переднем сидении, рядом с водителем, а его лохматый почти бриар Ватсон с нами в салоне. Руководители тура Дима и Катя едут на другой машине типа джип, у их машины Лендровер Дефендер типа танк треснуло лобовое стекло, а им еще возвращаться в Москву. Их выручает наш давешний знакомый, директор "Камневеды" Артём со своей собакой Гретой и еще один коллега – сотрудник музея Ферсмана Миша Моисеев.
Первые полчаса мы едем вверх от озера Большой Вудъявр прямо по реке Вудъяврйок, и я одновременно пытаюсь забаррикадироваться от пахучего Ватсона рюкзаками и удержаться на сидении, потому что трясет эту чертову буханку так, что время от времени кто-нибудь бьется головой о потолок, а ремни безопасности почему-то отсутствуют. На развилке мы останавливаемся, чтобы подождать джип, и Олег рассказывает нам, какие фильмы снимались в Хибинах. Их с десяток, но в памяти задерживаются Начальник Чукотки и Кукушка. Мы стоим как раз на том месте, где душа финского солдата уходит в горы. В реке, дно которой выстилают в основном фойяиты – нефелиновые сиениты, из разновидностей которых и сложены, собственно, Хибинские горы, Дима показывает нам голубовато-серые камни с черепаховым и штриховым рисунком – это тингуаит, жильная порода, по химическому и минеральному составу такая же, как и нефелиновый сиенит, но гораздо плотнее, в три раза тверже гранита и вязкая, как нефрит. Довольно подробная статья о тингуаите есть вот по этому адресу: О тингуатие
Следующая остановка – на перевале, у продолговатого голубого прозрачного озера, в котором, мне почему-то кажется, нет рыбы. Растительности вокруг все меньше: далеко позади остались полянки цветущих купальниц и лютиков под извилистыми березами, здесь цветет мелкий желтый лапландский мак, колокольчик круглолистный, разные камнеломки и вересковые. Еще полчаса тряски – и мы на машинах пересекаем реку, но это уже другая река, Рисйок, она течет с отрогов Каскаснюнчора на север, и далее движемся пешком на восток, медленно поднимаясь в гору. Тундра постепенно превращается в каменную пустыню, в ущелье местами лежит снег. Входим в облако, становится холодно.
В какой-то момент Дима просит нас подождать и уходит вправо и вверх на разведку, через некоторое время зовет нас к себе: мы достигли первой цели нашей сегодняшней экскурсии – манганнептунитового пегматита. Подробная статья об этом красивом и редком минерале здесь манганонептунит. Наколов себе образцов розовых альбитов и белых анальцимов с красными кристалликами манганнептунита, мы возвращаемся на тропу и ползем дальше вверх, в ущелье, где, кажется, только камни и снег, но если приглядеться, то местами в расщелинах можно заметить розовые цветы камнеломки, а снег местами розовый и пахнет арбузом – это водоросли, но не красные, как мы все думали, а вполне себе зеленые. Справка из википедии: Хламидомона́да сне́жная (лат. Chlamydomonas nivalis) — вид одноклеточных зелёных водорослей из порядка Chlamydomonadales. Благодаря способности существовать при низких температурах и наличию красного пигмента астаксантина, вызывают явление «красного снега». Известна своей особенностью существовать при низких температурах. Кроме неё еще есть более 350 видов таких водорослей. Попадая в атмосферу при испарении воды, они окрашивают снег в оттенки черного, бурого или желтого. Водоросль может развиваться на поверхности воды, снега и льда. Зацветает после самого темного и холодного периода зимы, при незначительном нагреве воды, которая зеленеет и, по мере того, как погода проясняется, розовеет или краснеет. Температура +4 °С для них уже гибельна.
В правой отвесной стене ущелья Рисчорр еще один пегматит, открытый в свое время Лисициным, мы подбираемся к нему по осыпи, но в саму нишу, где прячутся уникальные минералы, по скальным выступам забираются только Дима, Олег и Артём – все остальные копаются в каменной крошке под нишей в надежде найти что-нибудь ценное и красивое, но лично мне, кроме зеленых кристаллов полевого шпата довольно правильной формы, ничего не достается, никаких анальцимов и катаплеитовых розочек – они все, видимо там, наверху.
Еще несколько сот метров вверх по ущелью – и мы оказываемся на перевале Северный Рисчорр, за ним нам предстоит довольно крутой спуск по небольшому, но настоящему леднику в довольно плотном тумане, а внизу нас ждет самый крупный в Хибинах ксенолит, описанный еще самим академиком Ферсманом в тридцатых годах прошлого столетия – здесь в коричневых, как-будто ржавых камнях водятся сапфиры, правда, мне не удается их найти. Все, что я приношу на рассмотрение нашим ученым специалистам, они называют либо дресней, либо продрисью. В общем, чем-то очень сильно измененным, требующим отмывания и скорее всего не представляющим интереса для минералогии. Я им, конечно, верю, но все равно старательно набиваю карманы понравившимися мне камешками. Там же, под ледником, мы съедаем свои малосъедобные сэндвичи и через час пускаемся в обратный путь – к семи вечера за нами должна приехать наша тряская буханка. Камералка на сегодня отменяется: в Акку приехала делегация австрийских студентов-геологов, во главе с профессором Пековым (посмотреть видео об этой экскурсии можно вот тут).

23 августа, среда, Хибины. Минералогический тур. Музей города Ревда, развалины и отвалы и хвосты Умбозерского рудника, останки жилы Шкатулка, лопарит, уссингит, содалит. Карьер Северный: мурманит, ломоносовит, кристаллы эвдиалита. Реорганизация камеральной комнаты.
Подъем опять ранний – ехать нам далеко, на север и затем на восток, за Умбозеро, в город Ревду – и дальше южнее, на отвалы заброшенного не так давно Умбозерского рудника, где добывали минерал лопарит, руду ниобия для танковой брони. Едем на микроавтобусе, два часа по хорошей дороге, Катя начинает вслух читать книгу академика А.Е.Ферсмана «За камнем», я довольно-таки быстро засыпаю и пропускаю весь рассказ о Мончегорске, который мы проезжаем. Если кто-то восстановит, я буду благодарна.
Ревда – небольшой городок, какой-то на вид бедный и хмурый, хотя, возможно, виной тому погода. Моросит мелкий дождь, небо серо, температура воздуха не достигает и десяти. Типичная хибинская погода, как говорит Катя. Пожилая женщина, кутаясь в пуховый платок, подозрительно оглядев нас, отпирает краеведческий музей и тут же вешает на дверь табличку, что музей закрыт. В последующие два часа мы осматриваем залы, повышенное внимание уделяя, естественно, коллекции минералов. Она, конечно, беднее Кировской, но тоже интересна. Справка из Википедии: Посёлок Ревда основан в 1950 году в связи с началом добычи и переработки лопаритовой руды (используется для производства тантала, ниобия и др.). Название посёлок получил от расположенного поблизости небольшого озера. В переводе с саамского — яма, или место сбора оленей и лосей в период осеннего гона. Градообразующим предприятием стал Ловозерский горно-обогатительный комбинат, в состав которого входят подземные рудники Карнасурт и Умбозеро. Также в посёлке находится исправительная колония строгого режима.
В 2014 распоряжением Правительства включен в список моногородов Российской Федерации с наиболее сложным социально-экономическим положением. Осмотрев экспозицию музея, едем ковыряться в отвалах Умбозерского рудника, когда-то процветающего и градообразующего, а теперь представляющего собой апокалиптическое зрелище. Среди полуразрушенных зданий с останками мозаик на стенах ездит пара тракторов, собирают ржавый металлолом. Охрана если и есть, то на нас она внимания не обращает, мы беспрепятственно проходим на территорию. Интересный фоторепортаж со зданиями рудника можно посмотреть в живом журнале по ссылке http://antonsafronov.livejournal.com/12563.html (наткнулась в поисках истории рудника).
А теперь справка с сайта Ловозерского горно-обогатительного комбината: 1999 год 17 августа в 8 часов 44 минуты зафиксировано землетрясение в 4 балла. В подземных выработках рудника «Умбозеро» были отмечены: обрушение кровли и стенок выработок, завалы, разрушение бетонных сопряжений выработок с образованием большого количества трещин, образование в выработках горбообразных валов на почве, разрушение бетонного покрытия дорог для самоходной техники, обрыв кабелей, разрыв или передавливание трубопроводов. Обошлось без жертв. Вторая смена горняков только направилась к выработке, как произошел горный удар; люди сразу же были выведены на поверхность. 2000 год 15 марта состоялся областной суд, где решалась судьба производства. Предприятие признано банкротом, открыто конкурсное производство. 2005 год В июне у Ловозерского горно-обогатительного комбината появился новый собственник, начался новый этап в развитии предприятия. Промплощадку «Карнасурт» удалось сохранить. Единственным потребителем лопаритового концентрата оказался Соликамский магниевый завод, а новым собственником — ОАО «Сильвинит». 2006-2007 годы Разграблена и уничтожена ставшая «бесхозной» железная дорога Айкувен - Ловозеро. Посёлок Ревда лишился наиболее экономичного и надёжного вида транспорта — железнодорожного. С этого времени добытая на работающем руднике «Карнасурт» руда отправляется автомобильным транспортом на станцию Оленегорск. 2009 год 9 сентября диспетчер Ловозерской горно-обогатительной компании получил сообщение, что через устье ствола шахты рудника «Умбозеро» хлынула вода. За месяц до этого на обанкротившемся руднике «Умбозеро» отключили электричество, и мощный насос перестал откачивать воду из шахты. В три часа ночи из шахты рудника пошла вода и начала поступать в озеро Умбозеро. Уже в 10 часов утра комиссия с привлечением сотрудников МЧС, представителей компании-владельца, а также действующего Ловозерского горно-обогатительного комбината прибыла на Умбозерскую промплощадку. Было установлено, что вода отводится по искусственному каналу и поступает в гидротехническую систему шламоотстойников, предусмотренную проектом эксплуатации рудника. Осмотр промышленной площадки выявил, что шахтные воды заполнили нижние горизонты рудника и выходят на поверхность через транспортные ходы. Ни запаха, ни радужных разводов нет, что говорит об отсутствии в водах нефтепродуктов. Позже промплощадка «Умбозеро» была разграблена и уничтожена. Останки ее находятся у подножия горы Аллуайв. Глубоко внутри горы осталось затопленным уникальнейшее, известное всем геологам мира и являющееся геологическим памятником, пегматитовое тело «Шкатулка». Посмотреть на фотографии уникальных минералов «Шкатулки» можно на сайте http://geo.web.ru/druza/l-Shkatulka.htm или http://webmineral.ru/deposits/item.php?id=1100
Насколько нам хватает внутреннего тепла, мы старательно роемся в отвалах руды в поисках останков Шкатулки – в основном фиолетово-голубого уссингита, чтобы увезти с собой на память хоть по осколочку погибшей жилы. Спустившись от ветра в заболоченную тундру, тянущуюся вплоть до Умбозера, извилистый берег которого мы наблюдаем на западе примерно в километре от наших отвалов, перекусываем. Теперь со мной не сомнительный «Богатырь», я сама себе собрала сэндвич за завтраком.
Еще немного порывшись в эгириново-анальцимовом пегматите, возвращаемся в наш темно-синий мерседес и заезжаем на карьер «Северный», здесь нас интересуют фиолетовые пластинки мурманита с металлическим блеском, редкий минерал ломоносовит и почти коричневый, но зато порой с довольно крупными кристаллами эвдиалит. Изрядно продрогнув, мы с Юлей сбегаем раньше всех в теплую машину, но она не такая уж теплая, как хотелось бы. Через два часа обратной дороги в хостел я захожу, стуча зубами, более-менее согреваюсь только после третьей рюмки водки.
Австрияки – те так вообще все время что-то пьют, причем все подряд: и пиво, и вино, и водку. И в отличие от нас, одетых кто во что горазд, у них у всех новенькие фосагровские плащи и белые каски, хотя непонятно, зачем им каски… Камней у нас в картонных коробках все больше, эх, зря я не начала в первый день подписывать и заворачивать образцы, как нам рекомендовали наши вожди. Пока мы ужинаем, Катя с Лидой реорганизуют комнату, на двери которой красуется надпись «Д. Лисицин»: теперь она бумажным скотчем разделена на сегменты с номерами, и каждый может разложить свои камни на своих двух метрах без боязни перепутать с соседскими. С неопознанными образцами мы спускаемся в каюткомпанию и пытаемся их идентифицировать. Подсвечиваем содалит в ультрафиолете – и он светится, значит и вправду он содалит. Дима рассматривает протягиваемые ему камешки в специальные лупы-очки - в них он похож на какую-то загадочную птицу - и выдает названия, как врач - диагнозы. Остро не хватает доски – на слух не всегда получается их правильно записать, а по три раза переспрашивать уже неудобно. На ночь нам в комнаты выдают обогреватели – лето кончилось.

24 августа, четверг, Хибины. Минералогический тур с Дмитрием Лисициным. Юкспорр. Шпреуштейн. Ущелье Гакмана. Юкспоритовый лог. Денисовитовая жила только для настоящих парней. Заброшенный ловчорритовый рудник в тумане. Немного ботаники.
Чтобы попасть в ущелье Гакмана, что у горы Юкспорр, куда мы отправляемся в поисках редчайшего минерала юкспорита, мы должны проехать через Расвумчоррский апатитовый рудник, стратегический объект со строгим паспортным контролем, для чего мы заранее высылали Юре свои паспортные данные. Погода дрянь, но мы надеваем непромокаемые штаны, плащи, берем с собой ланч, термосы с горячим чаем и стартуем на двух машинах: Олега и вахтовке-буханке. Катя и простуженный Кротов-младший манкируют.
Для проезда по территории рудника к машинам прикрепляют специальные шесты в красно-белую полоску, но я не успеваю это сфотографировать – съемка запрещена, и хотя запрещающих картинок я не вижу, мне об этом сообщает Олег, буквально схватив за руку на месте возможного преступления. Со страху я вообще редко снимаю в этот день (на самом деле – потому что идет дождь). Оставив автомобили у месторождения шпреуштейна, одного из двух в мире (второе в Гренландии), мы направляемся на север вверх по ущелью, мимо брошенных скважин и бетонных фундаментов старых буровых, возле которых валяются кусочки кернов – вынутых при бурении цилиндров горной породы.
Порода, само собой, фойяит – нефелиновый сиенит, из разновидностей которого сложены все горы Хибин. Шпреуштейн же, как нам говорят, - измененная нефелин-содержащая горная порода, и название это происходит от немецкого словосочетания «гнилой камень», потому что она, видите ли, имеет цвет тухлого мяса. Однако другие источники переводят слово Spreu как «солома», а немецко-русский словарь – как «плевел» (род сорных злаков). Состоит шпреуштейн в основном из окрашенного железом в красноватые оттенки спутанно-волокнистого натролита, образовавшегося в результате разложения нефелина, содалита и канкринита, отличается хорошей прочностью, но плохо полируется.
Мы идем вверх по ручью дорогой, ведущей к руднику, где еще недавно добывали Ловчоррит — радиоактивный минерал класса силикатов, который использовался для получения редкоземельных элементов стронция и церия, нужных в военном деле (пирофорные сплавы, прожекторные угли), в производстве особых стекол, радиотехнике, химической промышленности. Кусочек ловчоррита я уже находила в отвалах штольни "Новая", его нам обещают показать на обратном пути. В одном месте дорога уходит на правый берег, и мы переходим туда по камням вброд, но через некоторое время колея снова пересекает ручей, где брода нет, и мы продолжаем идти без тропы по осыпи, поминутно рискуя соскользнуть в воду. Наша цель – небольшой, но очень круто уходящий налево в гору лог, скрытый облаком. Здесь и был в 1922 году одной из двух женщин в экспедиции академика Ферсмана открыт и описан юкспорит, светло-сиреневый чешуйчато-волокнистый минерал с шелковистым блеском.
Ковыряемся в юкспоритовом логу, медленно пропитываясь водой, пока Олег с Димой решают нашу дальнейшую судьбу: вернуться ли назад или лезть в гору, искать в густом облаке на открытом всем ветрам плато денисовитовую жилу, вторую запланированную цель сегодняшнего похода, с риском заблудиться и простудиться – там по всей видимости температура около нуля и очень сильный ветер. Пока вожди совещаются, я заползаю по осыпи до того места, где дальше только на четвереньках, и нахожу дивный образец – угадали, какой-то дресни, золотистой и волокнистой, размером с ладонь, плоский и похожий на большую устрицу, кладу в карман. Дома пригодится.
Олег зовет меня вниз и оглашает принятое решение: Леонид, женщины и дети возвращаются, в гору полезут только здоровые и молодые духом мужчины под руководством Дмитрия. Похожие на черных пауков, довольно ловко забираются они на скальную стену и исчезают в тумане. А мы возвращаемся назад. Анна, расстроенная тем, что ее не взяли в герои, приступает ко мне с вопросами определения местных растений: "Собирайте все, что вас интересует, в этот пакет, - достаю я из рюкзака давно приготовленный полиэтиленовый пакет. - Дома разберем, определим сделаем стенд, если хотите".
Этим мы и занимаемся, вернувшись и развесив все мокрые вещи – а вещи мокрые все, у меня, по крайней мере, - до самого вечера. Возвращаются наши парни, промокшие и промерзшие насквозь, рассказывают, что на ветру можно было лежать. Назавтра прогноз погоды такой же, и нам предложено не геройствовать, а посетить музеи, а вечером еще раз поговорить о камнях, но только с Катей и буквально от печки, чтобы уж всем было понятно.
В целях профилактики простудных заболеваний засиживаемся с Олегом и Андреем на кухне до часу или двух, уж я не помню, за водкою и обсуждением теорий образования Хибин. Олег рисует схемы. Схемы прилагаются.

25 августа, пятница, Хибины. Минералогический тур с Дмитрием Лисициным. Музей освоения Севера. Обед в ресторане «Счастье». Беседы о минералах.
Музей истории изучения и освоения Европейского Севера России в городе Апатиты очень небольшой, но емкий, и всю экспозицию мы осматриваем часа за два, в сопровождении очень толкового экскурсовода.
Внимание мое, правда, было довольно послевчерашним, поэтому я, глядя на Олега и Кати, смело присевших на постамент витрины в центре одного из трех залов, последовала их примеру и чуть не уснула, пока нам подробно рассказывали о подробностях удачных и не очень экспедиций к северному полюсу.
Очень нас заинтересовал вопрос, как делали дырки в таком мелком речном жемчуге, позже в интернете я нашла подробную статью о его добыче и обработке: оказывается, свежеизвлеченный жемчуг совсем мягкий, и легко протыкается иглой. Добывали его только мужчины: «Искатели сколачивали из бревен небольшой плот, с отверстием в середине. В отверстие вставляли деревянную трубу. Большая часть трубы находилась в воде. В ясную, солнечную погоду один человек по берегу тянул бичевой плот, другой смотрел через трубу в воду. Заметив подле камня моллюска, наблюдатель опускал через трубу длинный шест с щипчиками или крючком на конце. Раковина смыкала свои створки, и тогда ее удобно было захватить и достать со дна реки… О нырянии в воду и не помышляли из-за слишком холодной воды».
Обедали снова в ресторане самообслуживания «Счастье», на этот раз блюда выбирали сами, особенно удался выбранный мной салат из зеленых водорослей с семенами кунжута, удивительно острый и жесткий, но, похоже, это было именно то, что было нужно моему гастриту. А мясо под сыром с вкраплениями маслиновых колечек удивительно напоминало одну из давешних Олеговых схем образования Хибин…
Подремав пару часов после обеда в хостеле, мы собрались в каюткомпании, расположились в креслах-грушах, наполненных поролоновых шариками, и приготовились постигать минералогию с нуля. Не стану перепечатывать здесь свои конспекты, воспроизведу лучше, что осталось в памяти (нет, ну подглядывать пришлось, конечно, так что тройка мне).
Постигали действительно с нуля. Со строения атома, с таблицы Менделеева, с солей, ионов, анионов и катионов, кислот и щелочей. Узнали, как в остывающей магме образуются кристаллы разных минералов, образуя горные породы, что по содержанию они (породы) бывают кислыми, средними, основными и щелочными, как здесь в Хибинах, и это большая редкость. Вспомнили, что по образованию горные породы бывают интрузивными и эффузивными, а еще бывают дайки – очень плотные породы, изливающиеся в трещины застывающей магмы, таков, например, тингуаит, найденный нами третьего дня в реке Вудъяврйок. Интузивные (плутонические) породы, состоят из крупных кристаллов разных минералов, неспешно образующихся в медленно остывающей магме под землей, таков, например, кислый гранит. Эффузивные – быстро излившиеся на поверхность – плотные, кристаллы в них очень мелкие, таков базальт. Смешанные породы называются порфирами. Прошлись подробно по шкале Мооса, перечислили все ее десять минералов от алмаза до талька, по которым определяют твердость минералов путем царапания. Поговорили о кристаллах и кристаллических решетках. У соли и пирита они оказались почти одинаковыми – кубическими, а у кремнезема атомы кремния и кислорода соединяются в тетраэдры, в виде пирамиды. Узнали, что в химическом составе магмы из элементов больше всего кислорода, а далее по мере убывания следуют кремний, алюминий, железо, кальций, натрий, калий, магний, а потом уже все остальные. Логично, что преобладающие минералы земной коры – силикаты и алюмосиликаты, далее по убывающей – оксиды, сульфиды, сульфаты, фосфаты. Апатит - фосфат, понятно. Далее разобрали, какие бывают подклассы силикатов по форме молекулярных решеток: островные (ортосиликаты), кольцевые (турмалин), цепочечные (пироксены), ленточные (амфиболы), слоистые (слюды), каркасные… Оказалось, что зеленый эгирин – это цепочечный силикат натрия и железа…
Леонид почти сразу начал клевать носом, потом уютно захрапел, а товарищ Кротов, напротив, активно принимал участие и даже прочел нам небольшой доклад о гранатах, их тоже оказалось много разных разновидностей… Только ужин заставил нас оторваться от познавательных презентаций и уютных кресел-груш. Хотелось продолжения, но мозг дымился. Тогда я и решила записаться в кружок для самых маленьких и их родителей, который Катя ведет в Москве по средам в школе Интеллектуал. Это была минутка бесплатной рекламы ? А на фото - кусочки уссингита из затопленой нынче жилы "Шкатулка" и эгирин, что из пироксенов, такой колючий, что браться за него без перчаток не рекомендуется: очень легко занозить руки... И вот заседание Катиного кружка, и глобус, который в тот же день и сломали... И с днем учителя, кстати, всех причастных!

26 августа, суббота, Хибины. Минералогический тур с Дмитрием Лисициным. Перевал Южный Рисчорр, озеро Академическое, цирконы и натролиты в пегматитах пика Марченко, празднование окончания тура, переходящее в день Катиного рождения.
В последний день тура погода нас пощадила, вопреки прогнозу вдруг стало и тепло, и солнечно, что позволило нам увидеть многое то, что раньше было скрыто облаками. Снова поехали на север, на этот раз я села к Олегу в джип, предоставив удовольствие трястись в буханке другим. За три дня дождей воды в Вудъяврйоке прибавилось, перед последней переправой Дима с Олегом долго ходили, оценивая брод, в конце концов мы переехали реку, хоть и зачерпнули капотом. Перед небольшим, но крутым пригорком машины встали, буханка уехала, как обычно, до вечера, а мы двинулись в горы, к ущелью Южный Рисчорр. Какое-то время идем по вполне себе автомобильной дороге, затем по тропе, потом и без нее. Дима показывает нам на склонах границу рисчорритов и лявочорритов, заметную по разной степени и формам выветривания, указывает на слонах пегматиты, куда мы сегодня не пойдем. Незадолго до перевала нас догоняет высокий человек в широкополой шляпе и красных гамашах – это еще один друг наших вождей, Максим Бубновский по прозвищу Штирлиц. Он сопровождет нас до озера, а потом исчезает, как появился.
Леонида в этот день с нами нет – видимо, ему надоело плестись позади, он отправился в город брать призы на викторине в честь Дня шахтера, - и роль самого слабого звена заслуженно таким образом передана мне. - Все-таки не зря я не пошла в геологи, не зря, - говорю я Кате. – У геолога должны быть длинные ноги и ноль перевеса. Такие, как я, вечно всех тормозят. - Ну почему, всякие люди могут быть полезны, - пытается она меня ободрить. - У нас в партии была одна такая слабоходящая девушка. А Дима всегда убегал вперед, и пока он работал на жиле, она подходила и заворачивала образцы. - Ну конечно, - думаю. – Всю жизнь мечтала заворачивать чужие образцы. Ага, щазз. Нет, я все-таки больше люблю ходить по лесу, да в гордом одиночестве, неторопливо и тихо, чтоб не пропустить ни птицы, ни зверя, не проморгать незнакомое растение.
По крупным камням неглубокого, но крутого ущелья мы поднимаемся на перевал и нам открывается обширное горное плато, которое на первый взгляд кажется каменной пустыней, но присмотревшись, я вижу, что это все-таки тундра. То тут, то там островками белеют, желтеют и чернеют лишайники, зеленеют мхи, цветет множеством розовых колокольчиков приземистая луазёлеурия лежачая из семейства вересковых на подушечке мелких и будто бы кожистых листочков, с одного островка растительности на другой перебегают пауки, муравьи, перепархивают какие-то перепончатокрылые… Немного отдохнув на обрыве с видом на Путеличорр, мы продолжаем движение на восток. Сперва у плато не видно края, но через некоторое время мы пересекаем дорогу, затем выходим к другому обрыву, где открывается один из самых красивых видов мира, как нам сообщают, на озеро Академическое и Куропачье плато, Каскаснюнчорр слева и (пусть опять товарищи подскажут, что там справа Олег Лютцков?).
Налюбовавшись видами и сделав групповые фотоснимки, мы идем назад, но не обратно вниз, а правее, по хребту, к пику Марченко. По дороге перекусываем возле небольшой скалы, которую Олег нам в шутку рекомендует как очередное сооружение древних чукров, доисторических местных жителей, обитавших тут еще до саамов и улетевших вон с той посадочной площадки. Или ушли внутрь горы и сидят там в самадхи, как «лемурийцы в голове у Мулдашева» (это уже из афоризмов Дмитрия Лисицина). На пике Марченко нас ждут три шикарных пегматита: первый с ильменитами и астрофиллитами, второй с апатитами, натролитами и цирконами и третий с развесистыми кристаллическими натролитами, последний уже на довольно крутом склоне, после чего мы медленно спускаемся обратно в долину, по которой поднимались утром, скользя то одним, то другим боком каменной осыпи. Серьезное испытание для ног и обуви, но все выходят из него с честью, без травматизма. Как только мы выходим на большую дорогу, снова начинает моросить дождь, и пик Марченко заволакивает облако, как будто ждавшее, когда мы все сползем вниз. Очень хотелось мне, конечно, найти напоследок цирконов больших и блестящих, и даже выпросила для этого у товарища Кротова себе в подарок зубило, но… в этот раз не получилось. Зато на осыпи мне в руку буквально прыгнуло довольно большое астрофиллитовое солнышко, и я отдала его Олегу, чтоб он его отварил в трилоне Д и оно заблестело, как на свежем сколе, в кают-компании хостела Акки Книбекайзе, где мы собираемся после ужина, чтобы отметить окончание тура.
Юля Севрук прощается с нами и уезжает в этот же вечер, семья Леонида с утра отправляется на экскурсию в Лапландский заповедник, а у меня остается еще двое суток на разбор, подписывание и заворачивание в бумагу образцов и прогулки по окрестностям. Поэтому мы спокойно засиживаемся с песнями далеко заполночь, кстати между делом выясняется, что в полночь начинается Катин день рождения...

Персональные данные (фотографии) размещены с разрешения субъекта персональных данных. Условий запрета на распространение не установлено.